Покушение на главу Севастополя. Все подробности (ЧАСТЬ 1)

Как только должность градоначальника Севастополя на протяжении всей истории города, почти двух с половиной веков, не именовалась.

Некоторое время существовал, собственно, и сам чин «градоначальника», но бывало, что главное должностное лицо называлось: комендантом, губернатором, военным губернатором, городским головой, председателем городского совета, комиссаром временного правительства, председателем городского исполнительного комитета, представителем президента в городе Севастополе, председателем Севастопольской городской государственной администрации, и даже это еще не всё.

Иногда эта должность именовалась совсем уж замысловато, как, например, «бургомистр» в период немецкой оккупации 1942-1944 гг. или «председатель координационного совета по созданию управления по обеспечению жизнедеятельности Севастополя» во времена «Русской весны».

Вот только «мэра» никогда официально не существовало, тем более, «мэра народного»…

Впрочем, разговор не о том, кого и как называли, а о том, какую опасность эта должность несла своему носителю.

Понятно, что в Севастополе, постоянно находившемуся на «острие истории», статус градоначальника никогда не сулил спокойствия и безмятежности, а вот как обстояло дело с его личной безопасностью?

В смысле, стоило ли высшему городскому начальнику серьёзно задумываться о сохранности своей жизни?

Мы уже давно не видим, чтобы губернатор Севастополя вдруг появился где-то прилюдно в гордом одиночестве – не сопровождаемый парой суровых атлетов с оттопыренными пиджаками.

Время, говорят, такое, неспокойное – никак нельзя без охраны, то есть, ТЕЛО-хранителей.

Ну, а раньше-то как? Всегда ли присутствовали силы или личности, жаждавшие навредить правителю нашего города, пытались ли они нанести ему вред и смогли ли когда-то добиться желаемого?

История донесла до нас три серьезные попытки «досрочного прекращения срока исполнения должностных полномочий».

Причем, успехом (физической ликвидацией градоначальника) завершилась только самая первая, почти два века назад. Его жертвой в июне 1830 года стал военный губернатор Севастополя Николай Алексеевич Столыпин.

Военный губернатор Севастополя Николай Алексеевич Столыпин

Следующая «задокументированная» попытка – покушение на жизнь представителя Президента Украины в городе Севастополе – главу Севастопольской городской государственной администрации Ивана Федосовича Ермакова произошла аж через 163 года после первой – в июле 1993 года.

Иван Федосович Ермаков

И третья, последняя, – на председателя Севастопольской городской государственной администрации Виктора Михайловича Семенова была произведена 10 октября 1996 года.

Виктор Михайлович Семёнов

Я не ставлю «в зачет» покушений на жизнь ГРАДОНАЧАЛЬНИКА Севастополя убийство боевиками эсеров главного командира Черноморского флота и портов Чёрного моря Григория Павловича Чухнина 28 июня 1906 года.

Напомню, что адмирал был убит неизвестным боевиком на собственной даче «Голландия», а сам теракт был организован руководителем подпольной боевой организации партии эсеров Савинковым Б.В. как месть за подписанный Чухниным смертный приговор бунтовщикам (по другой версии – революционерам) 1905-го года – П.П. Шмидту и компании.

Григорий Павлович Чухнин

Дело в том, что адмирал Чухнин командовал Черноморским флотом и портами Черного моря, а Севастополь в то время возглавлял именно градоначальник – Владимир Александрович Мореншильд (причем, еще имелся и городской глава – А.А. Максимов), которые нисколько не пострадали, не смотря на смутные времена.

Так что убийство Чухнина несколько не вписывается в тему этого очерка.

Ну, еще можно добавить, что в 1968 году имела место попытка группы севастопольских «студентов-диссидентов» подорвать правительственную трибуну на площади Нахимова в день 7 ноября. Но целью этой акции было ни в коем случае не покушение на жизнь первого лица Севастополя – председателя городского исполнительного комитета Павла Макаровича Стенкового, а только демонстрация несогласия с «тоталитарным режимом КПСС».

Сам подрыв трибуны планировался на 5 часов утра, что гарантировало отсутствие человеческих жертв, так что этот исторический фрагмент тоже необходимо опустить.

Тем более, что и теракт присутствовал больше в мечтах студентов-шестидесятников, чем на практике – они даже взрывчатку не смогли найти. Это в Севастополе-то…

Поэтому, если и были еще какие-то попытки покушения на градоначальников Севастополя, то они либо исключительно надежно засекречены, либо известны лишь только самим злоумышленникам, чьи коварные планы в силу каких-то причин так и не смогли реализоваться.

Часть первая

Итак, эпизод первый, убийство военного губернатора Севастополя Николая Алексеевича Столыпина.

Весной 1830 года Н.А. Столыпин, генерал-лейтенант, бывший командир уланской дивизии, герой Отечественной войны 1812 года, получил назначение военным губернатором Севастополя. Но поруководить Севастополем ему удалось буквально пару месяцев, поскольку 3 июня 1830 года в городе вспыхнул давно назревавший бунт, и новоиспеченный военный губернатор был растерзан толпой наиболее активных жителей Севастополя.

По моему убеждению, Николай Алексеевич такой кончины не заслуживал, он просто оказался «не в то время, и не в том месте». Современниками он характеризовался как «человек очень умный, бескорыстный, большой стоятель за полк (имеется в виду Ямбургский уланский полк, которым тот командовал в 1815-1826 гг. до назначения начальником 3-й уланской дивизии – прим. Авт.), и за честь мундира, барин по происхождению, солдат по жизни, и настоящий джентльмен по характеру и убеждениям».

Так что, причина столь нелепого для боевого генерала конца, опять же, по моему мнению, его карма, причем, карма родовая – на жизнь его внучатого племянника, председателя Совета министров Российской Империи Петра Аркадьевича Столыпина, было совершено 11 покушений. Последнее, как вы догадываетесь, с летальным результатом…

Что же конкретно для Столыпина означало «не в то время, и не в том месте»?

Дело в том, что буквально накануне его появления в Севастополе в должности военного губернатора, победой русского оружия закончилась очередная русско-турецкая война (1828–1829 годов). Одним из трофеев, привезенных русским солдатами из усмиренной на время Турции, были холера и чума (на юге России были зафиксированы единичные случаи заболевания чумой возвращавшихся русских солдат).
И дабы не подвергать эпидемии такой стратегически важный город, как Севастополь, в нем был введен карантин – со всеми вытекающими последствиями.

Главная особенность (и беда для населения) карантина – размещение специальных пропускных пунктов на въездах и выездах из города, когда покинуть его или, наоборот, наведаться туда, простому смертному становится нереально. И Севастополь в 1829 году оцепили достаточно усердно.

Кроме того, сельским жителям, которые традиционно снабжали город продуктами, заявили, что в их услугах на время карантина не нуждаются. Вместо этого распоряжением из столицы севастопольским чиновником было приказано найти «проверенных поставщиков продукции» для снабжения продовольствием жителей города, для чего выделялись значительные средства из государственной казны. А это, привело к буйному расцвету, как бы сказали сегодня, коррупционных схем.

Бюджетные средства беспощадно разворовывались или, по-нашему, «распиливались»: продовольствие поступало в недостаточном количестве и ужасного качества, хотя проходило по ведомостям как первосортное. (Что-то похожее происходит и в наши дни при распределении «гуманитарной помощи» весной 2014 7.).

Карантинные чиновники наживали состояния, а в городе начала разгораться настоящая эпидемия, но не мифической чумы, а эпидемия голода и холеры.

«Мифической» – потому как случаев заболевания чумой за всё время 12-месячного карантина… фактически не наблюдалось. Диагноз «чума» ставился больным холерой, дизентерией, «полу-трехдневной дикийской горячкой» и даже пьяницам, умершим от апоплексического удара. Карантинные врачи, по всей видимости, находившиеся в преступном сговоре с карантинными чиновниками, были весьма заинтересованы, как и в самом «чумном факторе», так и в максимальном продлении карантина.

Закревский Н.И., один из немногих честных врачей, находившихся в Севастополе в то время, писал: «Частным врачам, заведывающим частями города – их было 9 – каждому выдавалось в сутки по 2 рубля 50 копеек; окурщикам хлором – их было 10 – та же сумма; врачам, состоящим при докторе Ланге (главный карантинный врач. – прим. автора) – их было 2 – каждому по 5 рублей; доктору Лангу одному – 10 рублей; инспектору карантина – 10 рублей; двум комиссарам карантина – 10 рублей, временным комиссарам – их было 9 – по 5 рублей; полицмейстеру города – одному 10 рублей; частному или временному полицмейстеру – одному 7 рублей 50 копеек; адъютантам военного губернатора – двум, платили по 5 рублей; адъютантам флотского начальника – двум, тоже платили по 5 рублей. Итого – 170 рублей в день».

Деньги по тем временам, весьма и весьма внушительные.

Так что и медики, и чиновники всех рангов, неожиданно попавшие в сказку струящихся денежных потоков, не скупились на страшилки, ежедневно отправляемые в Петербург. А тут ещё народной терпелке пришел неизбежный конец, и измученные севастопольцы, в первую очередь, женщины, начали на полном серьезе выступать против произвола местных властей и врачей-вредителей.

На эти выступления, щедро расписанные карантинными чиновниками в устрашающих красках, в столице решили закрыть город и ввести туда дополнительные войска, а военным губернатором, то есть, экстрим-менеджером, назначить генерала – Столыпина.

Не известно, почему выбор пал именно на него, но тот, как человек военный, ответил: «Есть!» и поскакал в Севастополь…

Мне, честно говоря, это назначение чем-то напоминает прибытие в Севастополь Сергея Ивановича Меняйло в 2014 году: оба губернатора были военные в высоких чинах, ответственные, исполнительные и …весьма далекие, как от чиновничьих закулисных игр, так и от нужд жителей вверенного им города. И городские проблемы, кстати, они оба привыкли решать по-военному.

Сергей Иванович Меняйло

Но вернемся в Севастополь 1830 года, где женский бунт переходит в мятеж.

27 мая 1830 года карантин вроде, как сняли, и разрешили свободное сообщение, но за исключением Корабельной слободки, где проживало почти 1500 человек. Там оцепление было оставлено сначала еще на семь дней, а потом «пролонгировано» еще на две недели...

Матросы стоявших на рейде кораблей, как пишет очевидец событий, «пришли в такое же непокорное состояние, так как на берегу были их жены, дети, родственники». Наибольшую активность и нелюбовь к властям проявило население Корабельной и Артиллерийской слободок; начались случаи мордобоя должностных лиц и карантинной охраны.

Прибывший 1 июня в Севастополь Таврический гражданский губернатор – действительный тайный советник Александр Иванович Казначеев, лицо, поднаторевшее в канцелярских вопросах и приближенное к новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору графу Михаилу Семёновичу Воронцову, настойчиво рекомендовал Н.А. Столыпину «принять против бунтовщиков самые решительные меры».

Но Столыпин всё-таки попытался решать проблему мирным путем: сначала направил на Корабельную слободку для переговоров с жителями капитана Кондырева, потом – начальника артиллерии крепости генерал-майора Примо, а затем – даже начальника эскадры Черноморского флота контр-адмирала Скаловского, но безрезультатно.

Столыпин решил зайти с другой стороны – направил к мятежникам протопопа Софрония. Но и тот не смог достучаться до бунтарских душ.

Тогда генерал начал «закручивать гайки»: Орлай, его адъютант, зачитал на всю Корабельную приказ военного губернатора Севастополя «выдать зачинщиков для наказания их линьками и розгами».

Но получил из толпы ответ: «Мы не бунтовщики, и зачинщиков между нами никаких нет, нам все равно, умереть ли с голоду или от чего другого».

И тогда Столыпин экстренно созвал военный совет и принял решение:

«Держать Корабельную слободку в строгом оцеплении и стеснении усиленным количеством войск, которые имеются в распоряжении, до тех пор, пока мятежники не повинуются властям».

Как порешили – так и сделали, не особенно просчитав возможные последствия своих решений, ну, как обычно…

Вечером, 3 июня, в соответствии с планом военного губернатора, в город были дополнительно введены войска, усилено оцепление Корабельной слободки, а караул, охранявший губернаторский дом увеличен до 52 боевых штыков.

И, как и следовало ожидать, данные меры вызвали единственную адекватную реакцию – негодование севастопольцев. Кто-то ударил в набат, и образовавшаяся толпа с криками«Ура!» (а что ещё могли кричать русские, многие из которых были отставными матросами?) двинулась к дому губернатора, адмиралтейству и собору – в принципе, тогда всё это было рядом.

К ним примкнули матросы флотских экипажей, 17-й и 18-й рабочие экипажи и рабочие военного ведомства. Все они требовали отменить карантин, убрать карантинных чиновников и врачей.

У дома губернатора, несмотря на вооруженную охрану и уговоры генерала Примо, бунтари ворвались в здание, нашли Столыпина и… убили его.

Затем, удовлетворенные первым почином, восставшие направились по домам различных должностных лиц, требуя от них расписки в том, «что в городе чумы нет и не было».

И следует отметить, что такие расписки были получены у городского головы Носова, коменданта города генерал-лейтенанта Турчанинова, контр-адмирала Скаловского, протопопа Софрония, и еще у ряда весьма уважаемых людей.

По ходу было разгромлено более 40 домов и квартир военного и карантинного начальства, купцов и комиссионеров, наживавшихся во время карантина.

Кроме того, вслед за Н.А. Столыпиным, в мир иной были отправлены «чумный» комиссар Степанов и инспектор Севастопольского военного карантина Стулли.

Теперь подведем итог этим печальным событиям.

Причиной убийства градоначальника города, как мне видится, явилось преступное выполнение (или же полное неисполнение) своих должностных обязанностей правительственными чиновниками, в первую очередь, представителями сферы здравоохранения, а также незнание высшим городским начальником фактической обстановки в своем регионе.

Заказчик убийства, как таковой, в данном случае отсутствовал. Кто конкретно совершил убийство военного губернатора, неизвестно – имеет место стандартная формулировка «растерзан толпой».

Следственная комиссия под руководством вышеупомянутого генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии графа Воронцова рассмотрела около 6 тысяч дел и семерых зачинщиков бунта (квартирмейстера Тимофея Иванова, унтер-офицера Крайненко, мещанина Якова Попкова, фельдфебеля Петра Щукина, квартирмейстера Кондратия Шкуропелова, слесаря рабочего экипажа Матвея Соловьева и боцмана Федора Пискарева) казнили.

фото 6 и подписать - Генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии графа Воронцов

Кроме того, полторы тысячи горожан и матросов получили различные наказания: от битья линьками до 3000 ударов шпицрутенами, с дальнейшим отправлением на каторгу.

Чуть позже, по осени, 4200 севастопольцев (матросов с их семьями), замешанных в бунте, выслали в другие, менее южные города – типа Архангельска, Вятки и Тобольска, чтобы почувствовали разницу.

Ну, и как мы видим, после таких принятых жестких мер (кстати, на тот момент Воронцов имел военный чин «генерал от инфантерии») на жизнь высшего должностного лица Севастополя долгие, долгие годы никто не покушался.

(Конец первой части. Продолжение следует)

Максим Стечкин